Евгений Хандусенко, художник, друг haze

Мои картины сейчас висят в haze на Владимирской. Работы совершенно из разных времен, но они удивительно объединились в одну концепцию. Концепция говорит о западных надеждах Украины, новом курсе во всех сферах жизни. А западный мир — это европейская цивилизация и идеалы. И мы тоже носители всего этого, просто у нас оно затерялось среди другого. Приезжая в Киев, выходишь на главную площадь и видишь женщину на колонне. И сразу понимаешь — ты не в мусульманской стране, это Европа.

В прошлом году, совместно с haze и фешн-фотографом Верой Бланш, мы провели выставку Plastic&Plastics. Мы сразу решили идти в арт и создать пространство, которое исследует заданную тему. Тема выставки — естественность, а мы сыграли на контрасте, взяв за основу пластик — самое искусственное, что только может быть.

Главное размышление проекта в том, что культура — это искусственное явление. Есть природа, на ней возникает цивилизация с ее культурой — и это искусственно. Как может человек быть естественным? Он может заимствовать какие-то куски, устанавливать ненасильственные отношения с природой — чтобы это был красивый диалог.

Сознание — единственная вещь, которая может совершать иррациональные поступки. Природа же мыслит рационально и течет туда, где есть наклон. А человек способен прощать — это удивительно! И тут сложно оставаться сухим материалистом. И я стараюсь в своей работе подходить вплотную к таким вопросам — чтобы обнажить еще какую-то крупицу понимания. Ну, и конечно, чтобы было красиво, ведь болит у всех, а петь об этом могут не все.

Свобода для всех — это идеал. Твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. А Вольтер считал, что свобода возникла на Востоке, потому что единственным свободным человеком на планете можно было считать великого хана, который мог делать все, что ему захочется. И вот эта модель свободы одного за счет несвободы всех противопоставляется идеальной модели, в которой свобода — для всех. Но это идеал, это цель, к которой человечество все время идет.

Иногда визуальная часть мешает искусству. Когда ты можешь передать идею без визуальной красоты и если именно в этом часть идеи — это легкость. Имплантация идеи сразу в мозг — как будто к зрителю она пришла сама.
У художника может быть две задачи. Он либо формирует новое направление, выстраивает идеологию или просто пишет цветы, чтобы облегчить страдания, снять стресс — вылечить душу. И обе задачи важны.

Я могу надеятся спеть о чем-то на достаточно высокой ноте. Продуцировать мысль и вместе с этим — эстетику. Мне интересна тема человека в мире технологий и цифровом пространстве. В ХХ веке технологии сильно изменили жизнь человека и продолжают менять ее сейчас. Они стали частью нас, можно сказать, стали частью нашей природы. И это движение не остановить — но можно наладить отношения с технологиями.

Я — поклонник модернизма и считаю, что человек должен быть постоянно напряжен. Страшно напряжен. Каждый день он должен делать шаг за горизонт, не зная куда попадет в итоге. И все время нужно быть готовым к чему-то новому и неизвестному — как солдату.
Все события, вообще все, что я вижу — рассматриваю как символ. Как художник, я обязан все воспринимать символически. Например, авария на Чернобыльской АЭС — это художественная акция, диалог человека с природой. И в этом диалоге человек получил ответ, который нельзя пропустить мимо ушей. Следует воспринимать технологии и цивилизацию как продолжение природы, как неотъемлемую ее часть, которая вырастает на ее теле. Когда приходит такое понимание — начинаешь менять свое поведение.

Социум сам продуцирует все символы, а задача художника — уловить их и поставить в рамку. Поэтому нужно быть в социуме, резонировать с ним. Все, что мы делаем — это художественная акция, иногда хорошая, а иногда не очень.
Я пишу манифесты и объясняю свои работы. Но меня радует, когда прося объяснить работу, люди высказывают свои версии. Ведь мои тексты и мои объяснения — это художественные и субъективные вещи. И если мне поверят — хорошо, если нет — значит я плохо делаю свою работу.

Любое искусство — социальное или политическое, но не всякое искусство — критическое. То, которое указывает прямо и плюет кому надо (или кому не надо) в лицо — это критическое. И когда в стране война, а ты рисуешь цветы — это тоже твоя политическая позиция, твое заявление.

Я верю, что искусство меняет жизнь. На что ты смотришь — тем ты и становишься. Как древнегреческие куросы — атлетичные юноши, которые ходили по городу, показывая красоту тела другим, показывая им что такое эта красота. А если люди привыкли рисовать страшное и любить страшное — все будет страшно. А в этом и заключается ответственность художника — он постоянно должен мониторить и не пускать в мир того, что его разрушает.